Женщина в белом подтверждает эти сведения с улыбкой человека, которому известно все. Можно подумать, она знает мельчайшие подробности моей жизни. Я несколько раздраженно говорю ей об этом...
весело рассекала ладья, при каждом шаге вспыхивая игривым сферическим светом; то она видела себя об руку с прекрасным юношей, которого, казалось, она давно уже знала; где-то в..
На указательных пальцах у того и у другого тоже были довольно оригинальные и совершенно одинакие чугунные перстни, на печатках которых была вырезана Адамова голова с лежащими под ней берцо..
Жили на свете роза и жаба. Розовый куст, на котором расцвела роза, рос в небольшом полукруглом цветнике перед деревенским домом. Цветник был очень запущен; сорные травы густо разрослись по старым, вросшим в землю клумбам и по дорожкам, которых уже давно никто не чистил и не посыпал песком. Деревянная решетка с колышками, обделанными в виде четырехгранных пик, когда-то выкрашенная зеленой масляной краской, теперь совсем облезла, рассохлась и развалилась; пики растащили для игры в солдаты деревенские мальчики и, чтобы отбиваться от сердитого барбоса с компаниею прочих собак, подходившие к дому мужики.
А цветник от этого разрушения стал нисколько не хуже. Остатки решетки заплели хмель, повилика с крупными белыми цветами и мышиный горошек, висевший целыми бледно-зелеными кучками, с разбросанными кое-где бледно-лиловыми кисточками цветов. Колючие чертополохи на жирной и влажной почве цветника (вокруг него был большой тенистый сад) достигали таких больших размеров, что казались чуть не деревьями. Желтые коровьяки подымали свои усаженные цветами стрелки ещё выше их. Крапива занимала целый угол цветника; она, конечно, жглась, но можно было и издали любоваться ее темною зеленью, особенно когда эта зелень служила фоном для нежного и роскошного бледного цветка розы.
Она распустилась в хорошее майское утро; когда она раскрывала свои лепестки, улетавшая утренняя роса оставила на них несколько чистых, прозрачных слезинок. Роза точно плакала. Но вокруг нее все было так хорошо, так чисто и ясно в это прекрасное утро, когда она в первый раз увидела голубое небо и почувствовала свежий утренний ветерок и лучи сиявшего солнца, проникавшего ее тонкие лепестки розовым светом; в цветнике было так мирно и спокойно, что если бы она могла в самом деле плакать, то не от горя, а от счастья жить. Она не могла говорить; она могла только, склонив свою головку, разливать вокруг себя тонкий и свежий запах, и этот запах был ее словами, слезами и молитвой.
А внизу, между корнями куста, на сырой земле, как будто прилипнув к ней плоским брюхом, сидела довольно жирная старая жаба, которая проохотилась целую ночь за червяками и мошками и под утро уселась отдыхать от трудов, выбрав местечко потенистее и посырее. Она сидела, закрыв перепонками свои жабьи глаза, и едва заметно дышала, раздувая грязно-серые бородавчатые и липкие бока и отставив одну безобразную лапу в сторону: ей было лень подвинуть ее к брюху. Она не радовалась ни утру, ни солнцу, ни хорошей погоде; она уже наелась и собралась отдыхать.
Но когда ветерок на минуту стихал и запах розы не уносился в сторону, жаба чувствовала его, и это причиняло ей смутное беспокойство; однако она долго ленилась посмотреть, откуда несется этот запах.
В цветник, где росла роза и где сидела жаба, уже давно никто не ходил.
Руины на скалѣ. Выѣздъ изъ Даріеля. Непроходимость отъ множества каменьевъ; иные изъ нихъ огромны, одинъ раздѣленъ на двое, служитъ вратами; такой-же передъ въѣздомъ въ Даріель. Подъ иными Оссетинцы варятъ, какъ въ пещерѣ. Тьма арбовъ и артиллерійскій снарядъ заграждаютъ путь на завалѣ. Остатокъ завала теперь необъятенъ, — каковъ-же былъ прежде! Терекъ сквозь
32
его промылъ себѣ протокъ, будто искуственный. Большой объѣздъ по причинѣ завала: нѣсколько переправъ черезъ Терекъ, множество селеній, pittoresque. Селеніе Казбекъ, видъ огромнаго замка, тюрьма внутри, церковь изъ гранита, покрыта плитою, монастырь посреди горы Казбека. Сама гора въ 25-ти верстахъ.
Сіонъ. Множество другихъ, будто висящихъ на скалахъ, башень и селеній, иныя руины, иныя новопостроенныя, точно руины. Поднимаемся выше и выше. Постепенность видовъ до снѣговъ, холодъ, зима, снѣговыя горы внизу и сверху, между ними Коби въ дикомъ краю, подобномъ Даріелю. Множество народу встрѣчается на дорогѣ.
6-й переходъ.
Ужасное положеніе Коби, — вѣтеръ, снѣгь кругомъ, вышина и пропасть. Идемъ все по косогору; узкая, скользкая дорога, съ боку Терекъ; поминутно всѣ падаютъ, и все камни и снѣга, солнца не видать. Все вверхъ, часто проходимъ черезъ быструю воду, верхомъ почти не можно, болѣе пѣшкомъ. Усталость, никакого селенія, кромѣ трехъ, четырехъ оссетинскихъ лачужекъ, еще выше и выше, наконецъ добираемся до Крестовой горы. Немного не доходя дотудова истоки горъ уже къ югу. Видъ съ Крестовой, крутой спускъ, слишкомъ двѣ версты. Встрѣчаемъ персидскій караванъ съ лошадьми. Отъ усталости падаю нѣсколько разъ.
Подъемъ на Гудъ-гору по косогору преузкому; пропасть неизмѣримая съ боку...
